Проблемы другого уровня. Попытка ЦБ обуздать инфляцию разбивается о проблемы в экономике страны

Повышение ключевой ставки — единственный способ победить стремительное обесценивание денег, соглашаются российские экономисты с Эльвирой Набиуллиной. Однако противопоставить негативному эффекту от этого повышения — замедлению экономики — профильным ведомствам нечего.

Стоит ли простому горожанину внимательно следить за колебаниями ключевой ставки, когда ее повышение скажется на семейном бюджете, какие угрозы этот рост несет экономике, как сделать хорошо одновременно всем, почему у нас рост ставок слабо влияет на развитие экономики и что влияет на самом деле, в беседе с «Фонтанкой» рассказал доцент РАНХиГС, кандидат экономических наук Николай Кульбака.

— Новость о повышении ключевой ставки сразу на 1 п.п. до 8,5% сегодня в топе всех новостных лент. А действительно ли это важно для обычного жителя большого города? Надо ли ему менять из-за этого что-то в своих планах или готовиться к переменам?

— В большинстве случаев обычный человек на это может не обращать внимания. Потому что де-факто это лишь рутинная работа Центробанка по регуляции денежной массы. В первую очередь она направлена на регулирование инфляции. Но эта борьба идет таким образом, что ожидать, что уже завтра что-то случится, не стоит. Ведь денежный рынок реагирует очень медленно. И только лишь где-то через несколько месяцев мы сможем сказать, что это как-то сказалось на уровне инфляции. Так что главная информация сегодня для людей — что Центральный банк не оставляет без внимания инфляцию и борется с ней.

— Это решение ЦБ — именно инструмент для управления инфляцией или же лишь реакция на ее рост и фиксация существующего положения дел? Иными словами, действительно ли это поможет обуздать инфляцию?

— Механизм регулирования ставок заключается во влиянии на объем денежной массы в экономике. Если проще, это влияет на стоимость денег. При росте ставки они становятся дороже. И предложений, и самих денег становится меньше. В итоге это снижает падение ценности денег и замедляет инфляцию. Так что управление ключевой ставкой — это именно что действенный механизм регулирования инфляции.

— Когда говорится «денег станет меньше», значит ли это, что у конкретного человека в кошельке станет меньше денег? В том смысле, что у него станет меньше источников доходов, банки будут давать ему меньше кредитов, ему станет сложнее рефинансировать существующие обязательства?

— Нет, напрямую это работает совсем иначе. Через банки и другие финансовые институты, через очень сложную передаточную систему. Именно поэтому это и работает так медленно.

Однако в конечном итоге повышение ключевой ставки — это сигнал банкам, чтобы они осторожнее выдавали кредиты, чтобы они стали дороже. Так что в этом смысле изменения для простых людей, конечно, будут. Но эти изменения в каждом конкретном случае будут не очень сильные. Всего лишь значит, что проценты по новым кредитам будут чуть выше — и не более того. Сам механизм ключевой ставки работает таким образом, что обычный человек на своем кошельке и не должен ничего почувствовать. Это работает только на больших деньгах.

— Но погодите, назвать повышение ставки на 1 процентный пункт до 8,5% совсем уж микроскопическим не получится. Все же для заемщика это означает в данном случае рост переплаты по кредиту сразу на 13%. Если взять, например, в автокредит миллион рублей на три года под 7,5%, переплата будет 120 тысяч, а если под 8,5% — уже 136 тысяч. И эти 16 тысяч в данном случае будут той самой ценой, которую человек и его семья заплатят за борьбу с инфляцией. А для инвестора, который берет миллиард на строительство нового производства, размер вклада будет расти пропорционально.

— Нет, конечно, эффект должен быть достаточно действенным, чтобы рынок это почувствовал. С другой стороны, действительно, борьба с инфляцией будет означать борьбу с будущим экономическим ростом. Но в нашем случае инфляция является для экономики страны большей проблемой, чем отсутствие экономического роста.

— Правильно ли говорить о том, что рост ставок и дополнительные расходы бизнеса на работу и развитие будут переложены на плечи потребителей за счет увеличения цен? Не получится ли в данном случае порочный круг: рост цен — инфляция — рост ставок — рост расходов бизнеса — и снова рост цен?

— Да, какая-то часть бизнеса захочет увеличить цены, чтобы компенсировать свои расходы. Но за счет падения доступности кредитов часть потребителей откажется от покупок, сокращая спрос. И чтобы сохранить продажи и свою долю на рынке, повышать цены предпринимателям придется очень осторожно, а то и вовсе бороться за покупателя ценовыми факторами. Далеко не на каждом товарном рынке можно поднять цены без потерь. Расчет делается именно на это.

На отдельных рынках рост цен действительно может наблюдаться. Но, например, на рынке жилья скачок цен был спровоцирован, скорее, прошлогодними мерами правительства по стимулированию продаж, в том числе субсидирования кредитных ставок. И в условиях ограниченного предложения это, конечно, привело к росту цен. Получается, строительная индустрия смогла пролоббировать такие решения, которые и продажи их увеличили, и цены. И это обязательная зависимость — чем ниже ставка по кредиту, тем выше цена. Как раз с этим явлением и борется ЦБ, повышая ключевую ставку.

— Получается, когда в прошлом году верховные власти стимулировали продажи квартир, они сознательно шли и были готовы к росту инфляции? Не могли же они не спрогнозировать эту простую последовательность, все же читали книги по экономике?

— Проблема заключается в том, что решения у нас в экономике на разных рынках принимают совершенно разные экономические агенты. И не все они, как в случае с лоббированием интересов строительной отрасли, беспокоятся о росте инфляции. Бороться с этим можно только если на всех уровнях принятия решений — от федеральных властей и законодателей до местных органов власти —будет как можно больше тех, кто выражает интересы людей.

— Но разве можно было в прошлом году представить, чтобы кто-то стал возражать против инициативы Владимира Путина снизить проценты по ипотеке и раздавать денежные субсидии? Ведь это было бы политическим самоубийством.

— Конечно. И здесь проблема в том, что бороться с популистскими решениями очень сложно.

— Каким же образом сейчас можно уравновесить отрицательные эффекты от повышения ставок, которые неизбежно выльются в замедление темпов роста экономики?

— Вообще, за экономический рост у нас отвечает не Центральный банк, а правительство. Ведь кроме монетарной политики, у нас есть еще и фискальная политика. То есть бюджет и налоги. И вот здесь проблем намного больше, чем в монетарной политике, к которой у меня претензий нет. А вот в фискальной, к тому, как собираются налоги, как формируется за счет них бюджет и как он расходуется, здесь проблем выше крыши.

У нас в принципе в стране очень сложное положение. Если посмотреть на статистику, вы увидите, у нас очень невысокая безработица. Что это означает? Что у нас в принципе свободных трудовых ресурсов в стране нет. А вот представьте себе ситуацию, что ЦБ начнет увеличивать денежную массу. Что тогда произойдет? Сможет ли промышленность ответить ростом производства? Нет, потому что просто некому работать. И при отсутствии роста производства и росте спроса у нас начнут расти цены.

Это очень серьезная проблема. И проблема не Центробанка, а экономики в целом. И проблема тех же инвестиций — не в решениях ЦБ. Потому что, на самом деле, деньги у предприятий есть. Но многие из них не хотят инвестировать не из-за высоких ставок, а из-за высоких внутренних рисков в нашей экономике. И пока эти риски не снизятся, никакая экономика не будет развиваться при любой политике Центробанка.

— Да, ведь в прошлом году и в предыдущем, в условиях исторически низких ставок, не сказать, чтобы предприятия как-то особенно сильно вкладывались в развитие. По экономике Петербурга это хорошо заметно.

— Безусловно. Но на это у них тоже есть причины. Потому что высокие риски у нас, причем не экономического характера. Они, конечно же, как раз и мешают предприятиям инвестировать.

— Что же сделать, чтобы и инфляция не росла, и экономика развивалась? Очень обывательский вопрос: как сделать так, чтобы всем было хорошо?

— Прежде всего, надо снижать риски в экономике. Снижать административное давление. Снижать монополизацию в экономике. Открывать рынки для других товаров. Снижать административные барьеры для продажи наших товаров за границу. Хотя бы наши внутренние барьеры, которые сейчас очень высоки. У нас практически ни одна малая или средняя компания не может торговать за границу, потому что административные юридические барьеры страшно тяжелы. И таких ограничений огромное количество. Их надо снимать. С ними надо бороться.

Надо развивать малый и средний бизнес, которого у нас явно недостаточно. Во всем мире он занимает в среднем 50–60% в ВВП. А у нас от силы 10%. У нас колоссальные резервы в этом направлении. Но для этого надо фактически дать свободу эту малому и среднему бизнесу, сделать его более равноправным с крупным бизнесом. И это дело уже не Центробанка. Это должно сделать правительство.

— Но мы же знаем, каково отношение к малому и среднему бизнесу в самых верхах. «Торгаш тире жулик».

— Я могу объяснить, почему к нему такое отношение. Ведь вы не можете прийти к малому и среднему бизнесу со словами: «А ну-ка, давай выложи нам миллион долларов на Олимпиаду». Проблема заключается в том, что органы власти сознательно монополизируют экономику, потому что в таком случае она легче управляема. В их интересах.

— Ну да, ведь стагнация в экономике под определенным углом зрения — это та самая стабильность, о которой ратуют из телевизора. Ведь мы либо за стабильность, либо позволяем развиваться экономике и малому и среднему бизнесу.

— С одной стороны, можно честно сказать, что наши люди никогда так хорошо не жили как сейчас. А с другой стороны, у нас в стране огромная проблема с чудовищным неравенством, которое превышает все мыслимые и немыслимые пределы.

Мало того, неравенство не только между людьми, но и между регионами. Например, у нас региональный продукт на душу населения в разных регионах от максимума к минимуму различается раз в 50. А в США самый богатый штат от самого бедного отличается максимум в 5–6 раз. У нас проблема в том, что очень сложно открывать бизнес. В том, что огромное количество ненужных проверок. Плюс монополизация многих сфер бизнеса. Плюс давление силовиков. И пока все это сохраняется, естественно, проблемы будут.

Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»