«Фонтанка» поговорила с врачом, которого ножом ударил пациент
«Фонтанка.ру»
На счету кардиохирурга Александра Борисова — сотни спасенных жизней. Когда-то он спасал раненных в боевых условиях, а в мирное время ранили его самого. Как ведут себя хирурги, ставшие пациентами других хирургов? И что за люди спасают нас от ковида в застегнутых наглухо антикоронавирусных костюмах? «Фонтанка» поговорила с недавним героем городских новостей Александром Борисовым.
В Городской многопрофильной больнице №2 дежурный врач получил удар ножом в грудь от пациента. В среду, 27 октября кардиохирург Александр Борисов выписался из стационара. Дней через 10–12 собирается вернуться на работу — заболеваемость ковидом растет, пациенты прибывают, а врачей в отделении стало на одного меньше. «Подлечился. Пора возвращаться», — говорит он.
— Александр Иванович, у вас серьезное ранение, и вы, наверное, это осознавали. Как военный хирург, пытались подсказывать коллегам, что надо делать?
— В момент удара сразу стало понятно — в жизни появилась большая неприятность. Добрался до другого отделения, нашел врачей, попросил каталку, они быстро все организовали. С одной стороны, ясно, что ранение довольно серьезное: я же сам такие ранения видел и лечил. С другой — надеялся, что сердце если и задето, то несильно, потому что не чувствовал себя умирающим, пока искал коллег, пока они возили меня на каталке на КТ, готовили к наркозу. Понимал, что нарастает слабость, но сотрудникам ничего не советовал — спокойно ждал, когда мне окажут помощь. Когда после КТ сказали, что нужна большая операция — надо раскрывать грудную клетку, спросил: а что, трубочкой не обойтись? В Афгане, когда у солдата пулевое ранение легких и сердце не задето, нечасто прибегали к открытой большой операции. К сожалению, с ножевым это не получалось: кровотечение было сильным, надо его быстро останавливать, поэтому пришлось открывать. Когда меня вводили в наркоз, я осознавал, что все будет хорошо.
— Как вы себя чувствуете после операции?
— После операции никто себя хорошо не чувствует. Сразу было тяжеловато, и это ожидаемо. Обезболивали в стационаре всегда своевременно, с каждым днем мне лучше, сейчас хватает одной таблетки обезболивающего.
— Как же получилось, что вы — военный врач, служили в Афганистане, не получили там ни одного повреждения, а на мирной службе стали раненым?
— Кто мог предполагать, что у пациента есть нож? Удар был неожиданным. Да, время сейчас мирное, но никто не застрахован от случайностей.
В Афганистане я служил год, с декабря 1987-го по январь 1989-го, — ушел оттуда, когда выводили войска. И за все это время я ни разу не дослал патрон в патронник, то есть ни разу не передернул затвор автомата, где бы я ни был: под обстрелом или в колонне сопровождения, видел боевиков или не видел, стреляли они или нет. Оружие всегда было со мной, но никогда даже не готовил его к применению. И тогда, и сейчас уверен в том, что у врача другая миссия. Ну, миссия — громкое слово, давайте используем слово «задача». Задача — спасать, лечить.
Хотя там рисковали мы вместе с бойцами. У нас было с собой оружие, и кто-то его даже применял. Но это случалось редко — врачи не воевали, а лечили. В Афганистане это было особенно ярко видно, потому что лечили мы не только сослуживцев, но и всех, кто в нашей помощи нуждался, — мирное население и немирное. Те, кто воюет, тоже получали ранения, а к какой партии они принадлежат, нас не касалось, это ведь была гражданская война. Там было несколько воюющих сторон, кроме правительственной. А мы воевали на одной из сторон, причем не самой сильной, что и показали последующие события. Врачи и медсестры днями и ночами оперировали в медсанбате, отправлялись с бойцами на боевые выходы.