«Если бы могли влиять на него, мы бы его испортили». В Петербурге почти полвека работает Служба русского языка
Скорую лингвистическую помощь почти 50 лет оказывают ученые Российской академии наук. В Институте лингвистических исследований в Тучковом переулке особый запах. Так пахнет в библиотеках или в квартирах с большим количеством книг. В просторном помещении словари и справочники прячутся на полках старинных шкафов. Ирина Евгеньевна садится за массивный резной стол. По легенде за ним же работал основоположник исторического изучения русского языка, академик императорской Санкт-Петербургской академии наук Алексей Шахматов. С чёрно-белой фотографии на стене за нами наблюдает ещё один академик Дмитрий Лихачёв.
Ирина Кузнецова начинает рассказ о Службе русского языка, которой руководит больше 15 лет. Это горячая линия для тех, кто попал в сложную орфографическую или пунктуационную ситуацию. Позвонить может любой петербуржец, а на вопросы отвечают сотрудники института, в том числе маститые учёные. В своё время звонки принимал автор Орфографического словаря русского языка Николай Соловьёв.
«Люди звонят, особенно молодые, и не в полной мере осознают степень компетенции тех, кто им отвечает, — говорит Ирина Евгеньевна. — Один раз девушка спросила полную ерунду, чуть ли не «жи-ши». Вопрос был странный и очень простой. А потом она меня спрашивает: а на что вы можете сослаться? Я была потрясена, говорю, знаете, могу сослаться на учебник третьего класса».
Служба русского языка появилась в Ленинграде в 70-х годах прошлого века. Тогда в институт пришёл журналист, чтобы подготовить статью о составлении академических словарей. В процессе разговора он поинтересовался, смогут ли учёные помочь простым горожанам разобраться с трудностями языка. Получив положительный ответ, написал о новой возможности в статье. В институте зазвонил телефон.
Все поступающие вопросы сотрудники записывали в журнал. В 1973 году ленинградцы интересовались, можно ли употреблять словосочетание «морально устарел». В 2018 году петербуржцы спрашивали, как называется жительница Ирака, нужно ли выделять запятыми вводное слово «наконец» и существует ли множественное число у существительного течь.
«Сложные случаи остаются теми же, — рассказывает Ирина Кузнецова. — Это пунктуация, если человек давно учился в школе, то он половину уже забыл. Вторая тема — склонение имен собственных, например, в документах, письмах, дипломах. Встречаются разные фамилии, а в школьной программе мы учим только, что женские фамилии на согласные не склоняются».
В 90-е в работе службы случился перерыв. Принимать звонки снова на постоянной основе начали с 2003 года. Консультирование проводится каждый будний день с 12 до 16 часов. С началом пандемии Служба «переехала» на мобильный телефон. Это не подразделение института, уточняет Ирина Евгеньевна, а социальная миссия.
В среднем в день поступает 8 звонков. В докоронавирусные времена число звонивших доходило и до 25. Треть запросов — это постоянные клиенты, редакторы и корректоры, ещё треть — люди, оформляющие документы, и оставшиеся — звонки на самые разные темы: от склонения Купчино до особенностей применения разговорного языка.
«Есть корректоры, которые обращаются к нам постоянно, и не потому что они непрофессионалы. У нас справочных изданий гораздо больше, чем у обычного специалиста. Также есть возможность обсудить вопрос, иногда нужен еще один взгляд, — отмечает Ирина Евгеньевна. — Моя принципиальная позиция — это именно справочная служба по телефону. Это дает возможность прямого общения. Есть портал «Грамота.ру». Там между тем, как ты задал вопрос и получил ответ, проходит время. Мы отвечаем сразу. Есть возможность задать уточняющий вопрос, если что-то непонятно».
В институте работают и с актуальной повесткой. Ещё до того, как феминитивы плотно вошли в наш обиход, в Службу регулярно звонил пожилой мужчина. «Он требовал, чтобы Матвиенко называли губернатрицей. Губернаторша — это всё-таки жена губернатора. А губернатрица — это как императрица», — вспоминает Ирина Кузнецова. В её столе хранится двухтомный словарь коронавирусной эпохи. Она также поможет избежать самого лютого кринжа и объяснит разницу между поп-итом и симпл-димпл.
«В Инстаграм выйди, там очень успешные девушки пишут, но у них словарный запас как у Эллочки-людоедки, десять слов: распаковка, осознанность, границы. Но производит впечатление глубокомысленности, — рассуждает Кузнецова. — Язык меняется, что-то нам нравится, что-то не нравится. Но это процессы объективные и к счастью, мы не можем влиять на них. Язык умнее нас. Если бы могли влиять на него, мы бы его испортили».
Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»
