Календарь поэзии: Дядя Коля прятал лиру за пазухой

Письмо из Тульской области от Валентины Горчаковой. Когда всходила дружковская звезда, автор письма была маленькой девочкой.

"…В Сети подробной биографии Николая Дружкова не найти. Он остался среди неоцифрованных поэтов, на бумаге.

Его печатали – в Приокском издательстве выходили карманные книжки на серенькой бумаге с клише в виде лир, свечек и звезд. Подписывал фиолетовой мажущей ручкой на бегу, щедро дарил.

Бумажные книжки рассыпались по библиотекам. Скоро их спишут за ветхостью и малой читаемостью, если уже не списали. Останется пара строк в энциклопедии или антологии – был, мол, в Туле поэт Николай Дружков.

Мой лучший детский друг – дядя Коля. И фамилия детству созвучная – Дружков. Грустные темные глаза и взгляд доброго пса. Дядя Коля работал на Севере шахтером. Большой, высокий, с крупными чертами и руками горняка. Взрослым казалось – несуразный, а мне думалось: просто замечательный. Помнится, на поэтических посиделках дома, где я лет семи пряталась за дверью или под столом (поздно, пора спать), дядя Коля выдавался из полумрака вечерних застолий рельефным рубленым профилем, достойным кисти испанских мастеров.

По-деревенски слегка застенчивый, хотя и жил долго по городам, он стеснялся, что стесняет других. Не вписывался ни в одну компанию.

В кругу нахраписто-активных местных поэтов дядя Коля старался быть невидимым, никуда себя не продвигал. Среди собратьев по перу слыл за простака, хотя простым ни по уму, ни по характеру не был. К его творчеству, как и к нему самому, относились пренебрежительно. Всерьез Колю Дружкова никто не воспринимал.

Не в своей тарелке оказывался он и в компании юных приверженцев литературного творчества, к которым искренне тянулся, чувствуя родство. Ведь по большому счету он был юным, даже маленьким, неуверенным ребенком. Как-то отчаянно доверялся людям. Но больше доверял птицам, деревьям и собакам. С ними вернее.

Всегда готовый к широкой улыбке, дядя Коля был моим детским праздником. Он часто приносил всякие штуковины. Вырезал замечательные посохи из орешин, тонко снимая кору перочинным ножиком для незамысловатого орнамента. Рассказывал про зверье и птах, знал их по именам и голосам. Звучно читал стихи, для меня выбирал детские, а порой и взрослые, впрочем, по интонации чистоты от детских не сильно отличные.

Дядя Коля жил один и тосковал. Спасал котят и дворняг. Кормил синиц и воробьев. Смотрел на городское небо, в котором мало звезд. Тосковал по своей деревне на Мологе, где-то под Бежецком.

Дяди Колины стихи с первого взгляда просты, незамысловаты. Ни оригинальных рифм, ни смелых размеров – никакого бряцания лирой. Но земное у него смыкается с небесным, повседневное – с мистическим, таким неожиданным у Коли Дружкова, простого деревенского мужика, с которым одни вместе пили, другие пылили на автобусе, третьи вели неказистые разговоры.

Нет пророка в своем отечестве…"

Пишите Дмитрию Шеварову: [email protected]

Стихи Николая Дружкова

Грачи

Пожухли травы. Лист брянчит

Над голою обочиной.

И разговор ведут грачи

Над рощей озабоченно

О том, что близко холода,

Что осень скоро кончится.

В края чужие улетать

С родной земли не хочется.

Грачей вскормила вольна Русь,

Дала им крылья крепкие.

Я понимаю птичью грусть

И вслед машу им кепкою.

1985

Бабуля

В поселке Елкино,

На улице 9 Мая,

Живет бабуля глухонемая.

Есть у бабули

Коза Зазуля,

Овечка, ягненок

И маленький поросенок,

Собачка Тошка,

Мурка кошка

И рыжий кот.

Много у бабули

От них забот:

Спать уложить,

Потом разбудить,

Накормить, напоить,

На луг отвести, попасти.

Помогают бабуле немножко

Собачка Тошка

И Мурка кошка,

А рыжий кот

Дежурит у ворот, бессменно,

Возле копны сена –

Мышей-глупышей.

Но мыши-глупыши

Кота не боятся,

Садятся верхом

И едут кататься.

А кот их возит,

Взамен ничего не просит,

Пока бабуля

Пасет Зозулю,

Овечку, ягненка

И маленького поросенка.

Вот.

Угольный забой

Вхожу я в угольный забой,

Лучистый свет в руках.

Века лежат над головой,

И подо мной – века.

Густая темень за спиной,

А штрек – в века окно!

В разрезе видеть Шар Земной

Не каждому дано.

***

Дожди простуженно стучат,

Прозябли окна.

Капусты срубленный кочан

На грядке мокнет.

А рядом в черной борозде

С водой – две бочки.

В них затонуло по звезде

Глубокой ночью.

Какая грустная пора

Пришла в деревню.

И в ожиданье топора

Грустят деревья.

Ветра врываются в эфир

Да крик вороний.

И проступает в лужах мир

Потусторонний.

Я рад голубому конверту

Памяти Игната Корчагина

Под тяжестью буден свинцовых

Живу и не меркну лицом.

Мне с родины Коли Рубцова

По почте пришло письмецо.

Я рад голубому конверту

И почерку сильной руки.

Пахнуло вдруг северным ветром

И запахом хвойной тайги.

О, родина тихая наша,

С годами в тревожной груди

Растет не потребность, а жажда

Пешком всю тебя обойти.

Пешком с рюкзаком иль с котомкой

Пройти за верстою версту,

И словом простым и негромким

Твою бы воспеть красоту.

Под тяжестью буден свинцовых

Смотрю всем невзгодам в лицо.

Мне с родины Коли Рубцова

Прибавило сил письмецо.

1974