Как Николай Перовский стал “безусловным российским поэтом”

Письмо из Железногорска от краеведа и прозаика Геннадия Александрова.

"Здравствуй, "Календарь поэзии"!

Хочу рассказать твоим читателям о судьбе Николая Михайловича Перовского. В его биографии много условного. Годом его рождения вписан 1934-й, родиной считается слобода Михайловка. Сюда, в детский дом, спешно выстроенный на пустыре, свозили детей репрессированных родителей и детей европейских антифашистов: немцев, испанцев, венгров…

Некоторые малые дети "врагов народа" получили новую метрику. Днем рождения Николая Перовского назначили 31 декабря – чтобы было с кем встретить свое явление на свет: не с родными, так хотя бы с друзьями. А местом рождения вписали слободу Михайловка. Мальчик, перенесший тиф, так и не вспомнил, откуда его привезли.

В 2007 году умирающий поэт вдруг назовет жене и дочери свой настоящий день рождения и имя матери – Мария.

В стихах поэт вспоминал детский дом, налет вражеских самолетов, горящий обоз, эвакуацию. В Средней Азии, после выпуска из детдома, он, голодный, оборванный воспитанник колхоза, напишет письмо Сталину о своей горькой судьбе. Письмо перехватят, но испуганные руководители обеспечат подростка необходимым.

Николай поступил в Московский Горный институт. Во время испытаний на Новой Земле получил большую дозу радиации. Его немедленно отправили "подкормиться" в центр России. Так он оказался в селе Таволжанка на Белгородчине. Потом жил в Орле.

Николай был учителем физкультуры, баянистом в клубе, газетчиком… После изгнания из СССР Солженицына Николай направил ему сочувственную телеграмму. Перовского исключили из Союза писателей.

Сегодня его именем названы библиотеки в слободе Михайловке и в Орле. Бывший детдомовец с условными метрическими данными стал безусловным российским поэтом…"

Пишите Дмитрию Шеварову: [email protected]

Стихи Николая Перовского

Осеннее

Об осени писать – какой наглец!

О ней не раз великие писали.

Но как же быть, когда соседний лес

Опять, опять в безлиственной печали?

И будет так за окнами темно!

Случайный, а быть может, не случайный

Ворвется ветхий лист в мое окно,

Хрустящий, как пергамент, полный тайны.

Кружитесь, листья! Падайте на грудь!

Ложитесь мне на голову и плечи,

И пусть ваш золотой и краткий путь

С путем пересечется человечьим!

И я бегу из дома, мне до слез

Всё так необъяснимо и так близко!

То листья поднимаются до звезд,

То звезды опускаются на листья…

Паутина

Паутина в осиновых чащах,

Паутина в березовых рощах,

Сизый морок, по миру летящий,

Укрывает и выгон, и площадь.

По тропинкам опавшего сада,

По дорожкам увядшего луга

Прохожу я, пастух листопада,

Паутиной опутанный туго.

Разомлев от теплыни в полыни,

Пауки понаделали пряжи.

Запропала земля в паутине,

И никто не заметил пропажи.

Листопад

Душа такого не припомнит,

Такого не было со мной:

Шум листопада был приподнят

Над кромкой леса, над стерней,

Над обмелевшею речушкой,

Над пожелтевшею лозой

И над пастушкой с белой кружкой,

Присевшей рядышком с козой…

***

Гляди! Пушистый жеребенок

Точеной ножкой травы бьет.

Почти духовный, как ребенок,

Почти абстрактный, как полет.

На переломе и на стыке,

На тонкой дужке коромысл

Струится космос безъязыкий,

Времен и судеб тайный смысл.

И может, высшая минута

Тебе дается для того,

Чтоб лишь коснуться абсолюта,

А не ослепнуть от него.

Первый снег

Сошел, растаял первый снег

Там, между школою и садом,

Для всех растаял без помех,

Лишь мы, заснеженные, рядом.

Метет, заносит колею,

Швыряет щедрую охапку

На шубку черную твою

И на мальчишескую шапку.

Сквозь эти хлопья белизны

Ты всё белее, ты всё дальше,

Приди ко мне из той страны,

Где нет ни горечи, ни фальши.

Где я с потерянным лицом,

Как уличенный в страсти инок,

Всё не могу понять, о чём

По снегу пишет твой ботинок.