«В вопросе восстановления порядка без России справиться не получилось». Эксперт про решения президента Казахстана после «революции»
У Казахстана новый премьер. Президент Токаев обещает равный доступ во власть всем после выхода сил ОДКБ. Что это значит — объяснил Станислав Притчин.
Спустя шесть дней после отставки прежнего правительства на фоне массовых протестов Казахстан получил нового премьера. Это бывший заместитель прежнего. В новом кабинете министров вообще масса старых имён. Президент Токаев обещает собирать деньги с крупного бизнеса, открыть больше российских вузов в стране, но не то, чего требовала толпа. В интервью «Фонтанке» старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин объяснил, о чём это говорит и чего можно ждать завтра от президента Токаева, который вырвался из-под опеки Назарбаева.
— Станислав Александрович, что представлял собой Казахстан до событий начала 2022 года? Авторитаризм «с человеческим лицом»?
— Можно назвать и так. Демократией Казахстан назвать сложно. Это в любом случае строгая вертикаль власти, но при этом достаточно либеральная экономика. С точки зрения инвестиционной привлекательности, Казахстан был и остается на постсоветском пространстве одним из лидеров. В стране есть международный финансовый центр Астана (МФЦА) — это специальная территория в Нур-Султане, где действует англо-саксонское право, действует арбитраж. Любые иностранные компании могут там регистрироваться, чтобы вести свою предпринимательскую деятельность в регионе Центральной Азии.
— Как обстоят дела в стране с политической точки зрения?
— В 2019 году бессменный президент республики Нурсултан Абишевич Назарбаев выбрал себе преемника и ушёл в тень. Стал главой Совбеза, остался главой пропрезидентской партии «Нур Отан», оставил ещё несколько должностей. Он выдвинул в качестве преемника Касым-Жомарта Токаева. До этого Токаев был и министром иностранных дел, и главой правительства, и главой представительства ООН в Женеве. Таким образом, с 2019 года стал складываться дуальный характер политической системы при сохранении вертикали власти. Появилось два центра силы, между которыми не было внешних конфликтов. Однако на уровне административных систем всё равно была определённая развилка и сложность для чиновников. С одной стороны, действующий президент Токаев несёт ответственность за происходящее в стране, но при этом остаётся Назарбаев, у которого по любым вопросам всегда есть своё мнение. Его авторитет непререкаем. С течением времени Назарбаев стал всё меньше появляться на публике, делать заявления по важным и резонансным темам, меньше встречаться с чиновниками. Он постепенно отдавал полномочия. Накануне Нового года он заявил, что слагает с себя полномочия главы пропрезидентской партии «Нур Отан», передаёт президенту Токаеву этот пост. Правда, законодательно эту процедуру не удалось закончить. 5 января Назарбаев потерял последнюю должность, когда Токаев заявил, что становится главой Совбеза. В плане устойчивости политической системы этот разрыв, разность подхода двух команд, видимо, и есть тот фактор, который отчасти сказался на той глубине кризиса, с которым столкнулся Казахстан.
— Если мы соглашаемся, что это «авторитаризм с человеческим лицом», то очевидно, что авторитаризм никуда не денется. А что будет с «человеческим лицом»? Токаев предупредил крупный бизнес, что ему предстоит теперь регулярно скидываться в некий «общак». «Пришло время отдать должное народу Казахстана», — сказал 11 января президент. Это меняет привлекательность страны как интересной для бизнеса территории?
— Это заметным образом поменяет имидж страны, если будет реализовано на практике. Если фактически помимо существующей налоговой и таможенной системы появятся новые статьи расходы для бизнеса. Про «человеческое лицо»… Тут ведь Токаев пытается развернуть ситуацию в перераспределении доходов от добычи и продажи природных ресурсов. Это ключевая статья экспорта республики. По многим параметрам Казахстан — лидер в мире. Например, по природному урану он занимает 40% мирового рынка. В 2021 году добыто 86 млн тонн нефти, и эта цифра будет расти. Казахстан — один из ведущих производителей меди, цинка, вольфрама. Заметный игрок на рынке зерна. Но при этом мы видим, что, кроме двух крупных городов — Нур-Султана и Алматы, все остальные развиваются гораздо медленнее. Демографический взрыв, который наблюдался во время независимости страны, создал поколение людей, которые не имеют хорошего образования, как в столице, не имеют доступа к медицине. А самое важное, что у них нет работы. Последние несколько лет отмечались серьёзные демографические сдвиги вокруг Алматы. Большое количество молодых людей из аулов и сёл переезжали в сторону южной столицы: найти работу, попытать счастья. Но стартовые позиции приезжих были неконкурентны по сравнению с местными жителями, их уровнем образования. Был создан класс людей, которые во многом и составили костяк протестующих, тех, кто использовал сложную ситуацию для мародёрства.
— Очевидно, что с малоимущей частью общества нужно будет договариваться. Можно сказать, что Токаев заискивает перед ними, обещая уравнять жителей страны по их возможностям? Можно сказать, что Токаев готов решать проблемы бедных за счёт богатых?
— Не совсем так. И что значит, договариваться? Люди переступили закон. Если люди участвовали в незаконных действиях, грабежах, их, конечно же, нужно судить. Это ключевая задача государства Казахстан — навести порядок, наказать виновных. Несколько дней город был во власти мародёров и бандитов. Граждане оказались беззащитны…
— Так ведь тот самый «фонд», чтобы «отдать должное народу», призван подлечить и это?
— Через договорённости с мародёрами вряд ли можно что-то сделать… Одно дело — изъять сверхдоходы крупного бизнеса. Но как эти деньги трансформировать в рабочие места? Казахстанские власти не будут просто увеличивать социальные пособия безработным. Это будет контрпродуктивно. Это создаст армию иждивенцев, которые будут требовать от государства ещё большего. Политические заявления — это одно. Другое — создать реальные условия, чтобы в сельской местности была возможность работать. Это сверхзадача, которую не решишь никакими фондами.
— Из внятных решений после подавления протестов — назначение нового премьер-министра. Очевидно, что именно ему предстоит действовать, отдавать «должное народу». Его зовут Алихан Смаилов. Почему первый заместитель только что отправленного в отставку премьера Аскара Мамина лучше?
— Если Смаилов был вице-премьером, это не значит, что он был «правой рукой Мамина». Вероятнее всего, вопрос с его назначением решался исходя из близости к Токаеву. Мы видим, что идёт постепенное переформатирование политически-командных высот. Токаев продвигает своих людей вместо людей Назарбаева. Тот же Мамин считался креатурой Назарбаева. Он был премьером, когда ещё первый президент находился на своём посту. Соответственно, карьера Смаилова продвигалась при президенте Токаеве. Именно поэтому он был назначен главой правительства. Другой вопрос, что у Смаилова ровная и поступательная карьерная лестница. Серьёзных достижений, где бы он запомнился заслугами перед государством, решил какую-то сложную проблему, задачу, я не припомню. Здесь в первую очередь стоит вопрос лояльности новому президенту, нежели его профессиональные качества.
— Если главный чиновник исполнительной власти, который приходит на волне подавленной революции, где были чёткие социальные требования, не имеет талантов по решению проблем, то с трудом верится, что население не будет дальше беднеть…
— Возможно, в бытность премьер-министром Смаилов сможет найти формулы для решения задач, которые стоят перед государством. Но из его карьеры не видно, что у него есть достижения по данному вопросу. И это будет общая проблема перед всей командой президента, а не только премьера.
— Анонсирован скорый вывод войск ОДКБ, они завершат миссию в Казахстане после полной стабилизации обстановки, заявил 11 января глава Минобороны РФ Сергей Шойгу. В то же время Токаев заявил о грядущем усилении силовиков. Справится ли Токаев без Москвы, или, в том или ином виде, военное присутствие Москвы дальше гарантировано?
— Этот вопрос остаётся пока открытым.
— Уже арестовано 10 000…
— Дальше будет иметь значение, насколько обоснованы аресты, насколько задержанные действительно причастны к протестам. Пока нет статистики по тому, сколько изъято оружия. Если судить по тому, что было захвачено, то только оружейная комната КНБ содержала в себе огромное количество в том числе автоматического оружия. Пока данных о том, что это оружие возвращено государству, нет. Это означает, что, отталкиваясь от цифр государства про 20 000 человек как «ядро протеста», а арестовано 10 000, то ещё как минимум 10 000 человек остаются на улицах, где-то растворены. И это люди с оружием. То есть эти риски перед Казахстаном остаются. События 5 января показали, что правоохранительные органы не были готовы. Конечно же, здесь нужно усиливать позиции и спецслужб, и правоохранительных органов. Отчасти вывод войск ОДКБ в такой ситуации может выглядеть преждевременным.
— Можно ли сказать, что дальше Казахстан «разворачивается на север», становится более вовлечён в притяжение военно-политических орбит Москвы, как это ранее случилось с той же Белоруссией и Арменией?
— Я бы так не сказал. Тут скорее вопрос в уязвимости самого Казахстана. Успешное и богатое государство не смогло справиться с внутренним кризисом и обратилось за внешней помощью. Это, конечно же, очень серьёзный репутационный и политический урон. У Токаева нет такого опыта управления государством, как у Назарбаева. У него нет такого же влияния, как у Назарбаева, на всю политическую систему. Соответственно, его возможности по стабилизации ситуации ограничены. И в таких условиях мы можем говорить, что зависимость от внешней поддержки возрастает. Пока Россия максимально способствовала стабилизации ситуации. Но нет никаких гарантий, что Токаев не начнёт искать возможности для поиска поддержки в других местах. У других партнёров. У Казахстана достаточно многовекторная политика.
— Если Россия — это главный вектор, то кто идёт следом? Турция, Китай?
— Китай наравне с Россией заинтересован в максимальной стабильности Казахстана. В случае с Турцией речь больше про экспансионную политику. У них нет задачи максимально способствовать росту безопасности и благосостояния Казахстана. У них задача продвигать свои интересы.
— Многие обращают внимание, что президент Токаев стал называть Алматы на советский манер — Алма-Ата. Это нам что-то демонстрирует?
— Токаев в бытность президентом, наоборот, достаточно активно работал на национал-патриотическом поле. Многие лидеры национал-патриотического толка вошли во власть, стали членами парламента. Может быть, сейчас это попытка отыграть ситуацию назад. Показать Москве благодарность за поддержку. Что не всё так железобетонно, как казалось при переименованиях. Но это теоретические конструкции. Назвать — это одно. Переименовать — совсем другое.
— Заметьте, что теперь в риторике властей Казахстана не упоминается название столицы — Нур-Султан. Так и говорят — «столица». Переименуют обратно в Астану?
— Если исходить из логики развенчивания культа личности Назарбаева, тогда можно и столицу обратно перенести в Алматы. Отчасти мы можем ожидать снижения поддержки культа личности Назарбаева. Но чтобы резко всё взять и отменить, в том числе признание его вклада в развитие, становление независимости Казахстана, это будет не совсем дальновидно.
— То есть вы хотите сказать, что на фоне поваленных памятников Назарбаеву есть люди, которые не согласятся на удаление его имени из тех же топонимов?
— Вопрос политической культуры и этики. Есть прекрасный пример Киргизии, когда президент Сооронбай Жээнбеков (президент Киргизии в 2017–2020 годах. — Прим. ред.) в противостоянии с человеком, который привёл его к власти, — Алмазбеком Атамбаевым (президент Киргизии в 2011–2017 годах. — Прим. ред.), отменил норму в конституции о неприкосновенности президентов, чтобы посадить коллегу, и это тут же коснулось его самого. Буквально через несколько месяцев после лоббирования этой поправки произошёл очередной переворот. Есть еще узбекский кейс. В 2016 году к власти пришёл Шавкат Мирзиёев (после смерти бессменного лидера Узбекистана Ислама Каримова. — Прим. ред.). И он не стал перечёркивать наследие Каримова. Мирзиёев выстраивал свою политику максимально преемственную, используя лучшее в практиках Каримова, обходя то, что не поддерживалось населением. Он каждый год приезжает на могилу Ислама Абдуганиевича. Вот пример того, как нужно поддерживать стабильность в государстве, не вызывая протестов у тех людей, которые всё равно продолжают любить прежнего лидера. До нынешнего момента Казахстан ведь прошёл без каких-либо кризисов. Это факт. Центральная Азия — регион, где вокруг личности лидера всегда выстраивается очень много идеологии и государственных аспектов стабильности, поэтому перечёркивать то, что было достигнуто, значит закладывать мину замедленного действия под собственное будущее.
— К слову про могилы предшественников. Назарбаев жив? Судя по тому, что происходит с его соратниками, которых находят мёртвыми, и родственниками, которые покинули страну, вопрос возникает.
— Я вам ничего не могу сказать. Я не Аркадий Дубнов (читайте интервью с экспертом, которое было сделано 7 января. — Прим. ред.) и не Нострадамус. У меня нет никаких инсайдов. Я так же, как и вы, читаю новости. Странная тишина? Ну а если человек просто плохо себя чувствует и не в состоянии появиться на публике? Может быть, всё обусловлено этим. Мы видели его в последний раз в Санкт-Петербурге, где он был, строго говоря, не в самой лучшей физической форме. С помощью того же Александра Лукашенко садился в машину. Это показывает, что человек пожилой. Может быть, у него просто нет возможности появиться перед камерами, сделать заявления?
— Мы не можем сказать, что Токаев становится похож на Лукашенко? В том смысле, что без Москвы ему никуда теперь не деться.
— Пока мы можем констатировать лишь, что в вопросе восстановления конституционного порядка без России у Казахстана справиться не получилось.
— Президент Токаев распорядился ввести пятилетний мораторий на рост зарплат чиновников в Казахстане. Это удачный популизм?
— Сложно сейчас сказать… Популизм в целом малопродуктивен. Он мало даёт, кроме ещё более высокой потребности в популизме, хотелок. Нужно быть взвешенными, иначе госслужба перестанет быть привлекательной. Начнёт работать обратная селекция.
— Обещаны более тесные связи с вузами России. Их появления нужно искать там, где работает крупный российский бизнес? Известно, что главный импорт из Казахстана — это руды и сопутствующие материалы (28 %), черные металлы (24 %), топливо (10,5 %), продовольствие (8 %) (об этом ранее «Фонтанке» рассказал кандидат экономических наук Вадим Капусткин. — Прим. ред.).
— Это пока есть только на уровне заявлений. Но мы видим пример Узбекистана, где российские вузы вполне успешно расширяют своё присутствие именно в тех сферах, где есть российский капитал. Например, МИФИ там открыл свой филиал, потому что там будет скоро запущена российская АЭС. МГИМО имеет свой филиал там. РГУ нефти и газа имени Губкина имеет там свой филиал. В Казахстане же, помимо МГУ, пока ничего не работает. Посмотрим, по каким направлениям Казахстан будет заинтересован в российских вузах.
— Вы читали речь Токаева. Когда в таком регионе начальник говорит слово «меритократия», он это зачем делает? Неужели все понимают, что это он так равный доступ к госслужбе обещает?
— Для простых людей это пустые звуки, конечно. Но Токаев по своему бэкграунду — дипломат. Он годами работал в других сферах. Он выпускник МГИМО. Понятно, что у него другой речевой аппарат. Это не Нурсултан Абишевич, который со сталевара поднялся.
— Что вы можете назвать главным в анонсах перемен от Токаева?
— Самый главный и неожиданный вывод из происходящего — нет ничего стабильного. Казахстан по очень многим параметрам — суперуспешное государство. Одно из самых успешных на постсоветском пространстве. Но по совокупности факторов государство оказалось на грани экзистенциального кризиса. На грани риска потери контроля над крупнейшим городом, частью территории. Самый главный урок, который стоит перед всеми молодыми государствами, — необходимость работать над реальным анализом ситуации. Понятно, что происходящее — накопленные за десятилетия проблемы, неправильное распределение ресурсов на развитие государства, игнорирование проблем демографического бума, избыточных трудовых ресурсов на юге страны. Неумение просчитывать шаги по экономическим решениям. Государство не просчитало, не проводило фокус-группы, не понимало, каким образом ударит по карману простых людей, казалось бы, совершенно незначительное повышение цен на газ. Повышение, которое касалось всего 8 % автомобилистов в Казахстане.
— Русские в Казахстане вторая по численности этническая группа. Это является политическим ресурсом? Если да, то чьим.
— Нет. Не является. И не будет. Для этого нет никаких предпосылок.
— А как же ввод войск? Русские не становятся «заложниками»?
— Думаю, что всё как было, так и останется. Будет лидирование казахского этноса на всех командных постах. Пока предпосылок для создания более инклюзивного правительства даже на местах не видно. В отношении граждан Казахстана действуют всё те же программы переселения. Люди активно ими пользуются и без раздачи российских паспортов. 70 000 студентов из Казахстана учатся в РФ. Большая часть остаётся в России. Русские Казахстана активно переезжают в Россию.
Леонид Лобанов, специально для «Фонтанки.ру»
