«Как бы я хорошо ни думал о себе, ограничения существуют». История бодибилдера без пальцев, который хочет соревноваться с такими же, как он
Михаил Иванов — юрист из Петербурга, а еще он выигрывал в чемпионате города по бодибилдингу, хотя у него нет пальцев на обеих руках. В интервью «Фонтанке» он рассказал, как страшная травма изменила его жизнь и как он борется за право соревноваться с другими паралимпийцами.
Константин Селин/«Фонтанка.ру»
Михаил Иванов потерял пальцы в 21 год после неудачного подъема на Эльбрус. Ужасная травма, но во многом благодаря ей он сумел изменить свою жизнь в лучшую сторону. Он получил образование, о котором давно мечтал, и нашел в себе силы заняться профессиональным спортом, хотя не всегда все складывается для него просто. Недавно он решил принять участие в соревнованиях Гран-при под эгидой NBC (National Bodybuilding Community), которая выделила специальную категорию для паралимпийцев. Но оказалось, что участвовать в них могут только колясочники. Остальным спортсменам с ограниченными возможностями предлагают соревноваться в общей программе.
— Слышал, что без пальцев вы остались после похода в горы?
— Да. Где-то с 18 до 21 года я увлекался альпинизмом. Однажды мы пошли по не самому сложному маршруту на Эльбрус. Нас было 7–8 человек. По прогнозу погоды ни что не предвещало проблем. Но на высоте 6000 метров погода резко испортилась. Ставить палатку, чтобы переждать непогоду, на такой высоте и при таком ветре было нельзя. Приняли решение спускаться вниз хотя бы до 4500 метров. Но налетел ветер и буквально разбросал группу. В радиусе двух метров не было видно ничего. Инстинктивно выбрал направление и продолжил идти дальше, но наступил на наледь, поскользнулся и упал вниз по склону. Прокатился метров 15–20. Почувствовал, что остался без перчаток и шапки. Как это произошло, я даже объяснить не могу. Когда через полчаса погода немного утихла, мы снова собрались вместе и решили уже спускаться окончательно, потому что обморожения были у многих, а у меня самое сильное.
— Не было возможности держать руки в карманах?
— Двигаться все равно надо — то одну руку достанешь, то вторую руку достанешь. А обморожение больше происходит не от самой температуры, а от ветра. По возможности я их старался как-то отогревать, но сильно это не помогло. Если поднимались мы часа три, то обратно шли все пять.
— Были сомнения в тот момент, выберетесь ли вы вообще?
— Да, особенно в первый момент, когда налетел шквалистый ветер. Видимость оказалась нулевой, группу ты не видишь, куда двигаться тоже не понимаешь. Началась паника. Но тут инстинкт самосохранения сыграл за нас. Мы понимали, что надо продолжать двигаться. И как-то на интуитивно направились в обратную сторону. Когда дошли до лагеря, сразу обратились за первой помощью. Врач в лагере осмотрел нас, наложили повязки, и дальше мы отправились уже в больницу Нальчика. В больнице меня снова осмотрели, но ничего не сказали. Наверное, пожалели, потому что, скорее всего, уже все было понятно. Претензий к врачам у меня никаких не осталось по итогам. Они сделали все по-максимуму с учетом тех повреждений, который у меня были. За две с половиной недели в меня влили огромной количество капельниц, прежде чем хирурги окончательно убедились, что сохранить пальцы не получится. В общей сложности я пролежал у них около полутора месяцев. Про саму больницу тоже не могу ничего плохого сказать. Для травм моего уровня она была хорошо обеспечена.
— Как объявили, что вам придется жить без пальцев?
— Как-то объявлять не пришлось. Я уже сам все понимал. Перевязки были каждый день, и я видел, что изменений в лучшую сторону нет. Пальцы стали темнеть и сохнуть. Они были похожи на картошку, которую передержали в духовке. Пять стадий от отрицания к принятию я прошел еще до того, как мне объявили о необходимости операции. Первую операцию делали под общим наркозом, потом пришлось делать еще, потому что на одной руке лопнула кожа, которую натянули на отрезанные пальцы. Вторую делали уже на эпидуральной анестезии.
— Вот вы отошли от анестезии, открыли глаза и увидели, что пальцев больше нет. Какие были первые мысли?
— В первый момент изменилось мало что — руки у меня были замотаны примерно также, как и до этого. А вот когда наступил следующий день и была первая перевязка, тогда я уже все увидел и окончательно осознал. Никакой депрессии не возникло. Меня почему-то волновало только одно: смогу ли я заниматься спортом. Помню, когда пришел на повторную операцию, медсестра стала причитать, что вот, какой я молодой и остался без пальцев. На что я ей ответил: «Ну главное голова на месте, значит все будет хорошо».
— Как вы учились жить без пальцев?
— Каких-то больших проблем не возникло даже с зубной щеткой, потому что мог зажать ее правой рукой большим пальцем. Самая большая проблема возникла с ручкой: как подписывать документы? Но и тут со времен я приспособился. Научился держать даже вилку и нож. Пришлось вернуться к родителям, на время пока не привыкну к новой жизни. В итоге прожил с ними 8 месяцев. С папой из-за развода родителей я давно не общался, а мама первое время сильно нервничала. Но, возможно, мое отношение к этой травме помогло ей справиться с собственными переживаниями.
— На улице сложности возникали?
— Не особо. Первое время меня как-то еще волновало то, как будут меня воспринимать. Из-за этого я старался убрать руки в карманы. Со временем я понял, что людям, по большей части, на тебя наплевать. Обращали внимание только маленькие дети в силу своего любопытства. Им я спокойно и с улыбкой все объяснял. Еще возникали вопросы при устройстве на работу, насколько травма будет мешать мне. Но я говорил: «Давайте я попробую вам напечатать что-то и вы увидите сами». В плане взаимодействия с какими-то предметами я всегда придерживался такого правила: если я не уверен, что я что-то смогу сделать самостоятельно, лучше я этого делать не буду. О помощи стараюсь не просить. До сих пор остается проблема с упавшими монетами, особенно, если кафельный пол. Подбирать я их буду очень долго. Морально это напрягает. Я лучше их оставлю и уйду.
— Инвалидность оформили?
— Да, причем первоначально мне дали вторую. Но потом, когда я уже устроился работать, мне комиссия сказал: раз вы социализировались, пускай у вас будет третья группа. А по всем данным у меня вторая. Я пытался обжаловать это решение, но мне оставили третью.
— Комплексы при знакомстве с девушками появились?
— Вообще никаких. Года через три после этой ситуации я познакомился со своей будущей женой. Она только в самом начале поинтересовалась, как это произошло, и потом никогда на это уже не обращала внимание.
— Профессию юриста вы решили получить уже после судьбоносного похода в горы. Это как-то связано с травмой?
— Да. До этого я работал по специальности техником-электриком. Из-за своей ситуации я на длительное время выбыл из рабочего процесса. Надо отдать должное работодателю, он отнесся к этому нормально и сказал: «Лечись сколько надо. Как восстановишься, придешь, и мы посмотрим, что ты можешь делать. Если будет сложно с чем-то, изменим тебе функционал». А в работе электрика очень много мелкой моторики. И это тоже стало настоящим испытанием. Я мог делать почти все, но на это приходилось тратить больше времени. Уходить меня никто не заставлял, но я просто сам для себя принял решение найти что-то более подходящее. А так как я давно мечтал пойти учиться на юриста, но мотивации не было, решил, что вот и настал этот момент.
— Спортом активно вы стали заниматься тоже после травмы?
— Я уже занимался, потому что для альпинизма все равно какая-то физическая подготовка нужна. Но настолько масштабно я увлекся уже потом, это правда. Сложно сказать, почему я занялся именно бодибилдингом. Альпинизм — это больше командный вид спорта. Выжить одному в горах очень трудно. А бодибилдинг позволяет не ориентироваться ни на кого. Тут ты зависишь только сам от себя.
— И изначально вы принимали участие в соревнованиях среди обычных спортсменов?
— Да, в 2017-м я выступил на чемпионате Санкт-Петербурге в категории до 75 кг и занял там первое место, что стало для меня сюрпризом. В том же году на чемпионате России я выступил хуже, попав в топ-15, но с точки зрения дебюта, это был неплохой результат.
— Какие ограничения у вас существуют в бодибилдинге из-за травмы?
— При тренировке ног и груди ограничений особо нет. Сложности возникают при тренировке спины, например, при тяге гантелей. Правой рукой я еще могу ухватиться, а левой зацепиться почти невозможно. Приходится прибегать к дополнительному оборудованию, чтобы нагрузку переносить на кисти. По сути, я себя приматываю к штанге.
— То есть серьезных ограничений в тренировочном процессе нет?
— Кардинальных нет. Как-то раз я встретил в зале человека, который делал все так, как и обычный спортсмен, хотя у него вообще не было кисти на правой руке. На ее место он надевал специальный протез с подобием крюка. При этом он многие вещи делал лучше меня. И я понял, что мне вообще нельзя жаловаться на жизнь.
— Вы начинали соревноваться с обычными спортсменами, особых ограничений во время тренировок и соревнований нет. Почему вы добиваетесь отдельной категории?
— Я это вижу так. Изначально я не просил себе отдельную категорию. Я просто считал и считаю, что человек должен соревноваться с такими же, как он. В реальности, как бы я хорошо ни думал сам о себе, ограничения существуют. И судьи это видят и соответственно оценивают, если ты появляешься в соревнованиях с обычными спортсменами. Поэтому, если вы как организация заявляете, что вы проводите соревнования среди людей с ограниченными возможностями, значит вы должны дать такую возможность всем, а не только колясочникам. Я даже посмотрел комментарии под постом и там тоже писали, мол, плохо, что вы сделали отдельные соревнования только для колясочников. Если они начали популяризировать паралимпийский спорт, надо давать людям с ограниченными возможностями больше возможностей проявить себя, даже если они, как я, например, смогли хорошо адаптироваться в жизни.
— Все-таки вы бы на одной сцене с колясочниками выглядели странно.
— Я согласен с вами. Но колясочников ограниченное количество — два-три человека. Меня не надо ставить в категорию к ним. Людям с такими дефектами, как у меня, можно сделать подкатегорию или совсем отдельную категорию. Пусть колясочников — выйдет два-три. С другими дефектами выйдет пять-шесть. И проблема отпадет. Если они переживают о тайминге, то это прибавит не больше 15 минут. В любом случае, если ты заявляешь, что ты занимаешься паралимпийским спортом, ты должен продумать все нюансы.
— Много наберется спортсменов с подобными травмами, как у вас?
— Думаю, если нормально заняться развитием этого вида, человек десять можно набрать. Например, в Америке, где ведут нормальную работу в этом направлении, есть отдельная категория даже для людей с аутизмом, и там довольно серьезная конкуренция. Хотя, казалось бы, выглядят они, как обычные люди.
Комментарий Виктора Шамина, президента NBC:
— Мы ориентируемся на правила, которые применяют в самом главном конкурсе США «Мистер Олимпия». Там тоже отдельная категория только среди колясочников. Все предыдущие годы мы проводили для паралимпийцев показательные выступления. А те говорят: «Мы хотим соревноваться». Ну и как определить, кто из них лучше, если один не может ходить, а другой не может что-то поднимать руками? Да, мы в курсе, что есть недовольные, но по-другому мы пока сделать не можем. Мы или вновь всех возвращаем в показательные выступления — или даем возможность хотя бы колясочникам показать себя.
— Почему вы не можете сделать несколько категорий в зависимости от типа инвалидности?
— Дело в том, что у нас всегда даже в показательных выступлениях участвовали один-два человека. Если бы их было человек 15, мы бы их разделили. После нашего решения организовать соревнования только среди колясочников, нам написали претензии два человека: у одного ДЦП, у другого нет пальцев. Я бы показал вам фотографию человека, у которого нет пальцев. Он легко бы выступал с обычными ребятами. У нас выступает в обычной категории один человек с электрокардиостимулятором. Так он у нас постоянно занимает призовые места. А в прошлом сезоне у нас выиграла глухонемая девочка в женской категории. Честно говоря, мы сами пока не до конца понимаем, что делать в этой ситуации. Если бы этот парень без пальцев занялся бы этим вопросом и набрал людей для более или менее конкурентной борьбы, мы бы с удовольствием сделали бы отдельную категорию. Мы с паралимпийцев не берем стартовые взносы, бесплатно наносим им грим.
— Может быть, вы недостаточно вкладываетесь в популяризацию паралимпийского бодибилдинга?
— У нас нет человека, который бы этим специально занимался. Но есть тренер, к которому мы отправляем всех таких людей с особенностями. Он с ними занимается бесплатно. Ну вы представьте — выезжают колясочники и выходит этот парень без пальцев. Это разные виды спорта.
Записал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»
