Дебюты-2021: “Второе солнце” Рината Ташимова
Если большинство фильмов маститых авторов проваливается в дыру времени, не долетев до экранов, что же говорить о российских кинодебютах! Они рождены желанием высказаться, поделиться тем, чем богата душа и память, – романтикой, а не прагматикой искусства. Их удел – гран-при на фестивале и печальная участь фильмов-невидимок.
Получив в конкурсе "Окна в Европу" спецприз жюри "За многообещающий восход" и Гран-при за лучший фильм фестиваля Arctic open, "Второе солнце" екатеринбургского актера, театрального режиссера и дебютанта в кино Рината Ташимова все еще тонет в тумане, и никто не скажет, увидят ли его зрители. Кино, между тем, примечательное, как дебют действительно многообещающее, и я не могу не рассказать о нем.
Ташимов – питомец "Коляда-театра", где он был актером и впитал его скоморошью эстетику, карнавальную актерскую школу. Потом стал писать пьесы, они премировались на конкурсах, одна с успехом идет в "Современнике". Первые режиссерские опыты состоялись в Екатеринбурге, в театре "Центр современной драматургии". Руководит киномастерской при ЦСД. Его кинодебют "Второе солнце" – прихотливая россыпь запомнившихся с детства фантазий о сибирской татарской деревне, застрявшей в петле времени между языческой древностью и эпохой мобильников: оба временных пласта прекрасно уживаются в этом на редкость пестром, но гармоничном и храбром фильме.
Отметим, что из трагикомического ярмарочного кипения – know how "Коляда-театра" – на наших глазах вываривается очень интересное явление в нашем кино. Оно сродни жарким фантазиям Параджанова – такое же терпкое и плотское. И нескончаемому карнавалу Кустурицы – такое же язычески необузданное, шумное, ерническое и многоцветное. Оно определило стилистику фильмов Алексея Федорченко – уже классика уральской киношколы, и мощно прорастает в этой дебютной картине Рината Ташимова. "Второе солнце" – этнографическая сказка, в ней осколки древних мифов, укорененных, как в якутском кино, в самой природе, сплелись с реальными воспоминаниями автора-режиссера. Действие протекает на берегах реки – неширокой, но величественно меланхолической, знающей свою скрытую силу (образ этой реки, созданный оператором Иваном Ждановым, – один из базовых в картине, он все скрепляет). Здесь раскинулся просторный мир, где легенды уносят людей в совсем стародавние времена, когда человечество в своем младенчестве рождало сходную по составу, тоже выросшую из земли мифологию. И сибирские байки про медведей, для пропитания раскапывающих могилы, удивительным образом смыкаются с легендами каких-нибудь ирокезов о каких-нибудь мишипешу. А расшитые юбки, размалеванные маски и подземный храм бога обезьян Ханумана уж точно роднят это иртышское село с каким-нибудь "диким западом" типа Мексики.
Это забавный мир, где уже есть двустволки, мини-юбки и Газманов, но и нравы предков никуда не ушли. Молитвы здесь смешаны с заговорами и языческими камланиями, умершие мужья толпами сбегают из могил, но все знают, что много тосковать и думать – вредно. Поэтому женщины, пообщавшись с духами, деловито месят тесто: из теста можно слепить пельмени, можно – сына, а можно тестом кормить реку, чтобы не отнимала у людей землю, пожирая их дома. Здесь все всегда ждут конца света, но самое главное – мужика обратно вернуть. Потому что сбежал раб божий потаскун Багиров Салимхан.
Смерть здесь вписана в быт на равных правах с жизнью, и мертвые продолжают жить среди людей. Никакие мотоциклы и радиоприемники не могут изменить этот уклад жизни, эту веками протоптанную тропинку, по которой неторопливо топает наш коллективный разум – общий, как коммунальная квартира, как инстинкт у муравьев или пчел. Интересно, что у Ташимова, как и у Любови Мульменко в ее дебютном фильме "Дунай", за всем происходящим бесстрастно наблюдает хряк – тоже символ жизни, выросшей из природы и от нее неотделимой. Всё в фильме окутывает, сбивая любой пафос, обаятельный авторский юморок – легкий, как газовое покрывало, почти неощутимый, но присутствующий в операторском ракурсе, в ритме монтажа, в абсурдности коллизий и парадоксальности реплик. А вся эта цепь вспышек-образов, цепляющихся один за другой, пусть на других уровнях, но напомнит классический принцип "Амаркорда" – он тоже вошел в гены нашего кино.
Актеры "Коляда-театра" – среди них всегда органичная Василина Маковцева и Тамара Зимина, невероятная в глубине и простодушии, – присущей им истовой верой в изображаемую жизнь обеспечивают подлинность своих персонажей, и современных и вечных сразу. Оператор Иван Жданов, тоже сибиряк и тоже дебютант в полнометражном кино, виртуозно поддерживает этот чуть ироничный тон рассказа парадоксальностью ракурсов, монументальностью сибирских пейзажей, любовной компоновкой натюрмортов, где человек вписан в тот же живописный ряд, что затейливо расписанные ставни или стебли, струящиеся по течению.
Не обошлось, конечно, без неизбежных издержек дебюта. Иногда слишком заметны режиссерские задания, с которыми даже ко всему способные актеры "Коляда-театра" не всегда справляются. Самостоятельным представлением становятся больные гримаски, игра с вывернутым туловищем у местного юродивого Эльдара, главного рассказчика картины (Константин Итунин). И далеко не всегда отдельные "концертные номера" персонажей из многочисленных "главок" фильма склеиваются в единую картину мышления и быта магического места. Но это все не столько от недостатка опыта, сколько от избытка фантазийной энергии автора, в запасе у которого, совершенно очевидно, еще немало сюрпризов.
